Репортаж из ада: как служат батальоны «Днепр» и «Правый сектор»

Победу на востоке Украины куют не только регулярные части вооруженных сил Украины, но и добровольческие отряды территориальной обороны. Они, наряду с армейскими подразделениями. несут значительные потери.

Журналист "Репортер. Вести" Александр Сибирцев побывал в зоне АТО и посмотрел, как воюют и живут добровольцы.

По официальной статистике, в войне на востоке сражается 36 добровольческих подразделений. На их счету есть победы и освобожденные населенные пункты. Большинство добровольческих батальонов были созданы по инициативе крупных предпринимателей, но есть и такие, которые официально не относятся ни к одной государственной структуре и воюют на свой страх и риск — даже оружие добывают в бою. Убитых на поле брани волонтеров не вносят в списки погибших, раненых не лечат за счет государства, а их семьям не положены льготы и компенсации. Этих бойцов, с точки зрения чиновников, просто не существует. Но они есть

«ПРАВЫЙ СЕКТОР». ПРАВЕЕ НЕ БЫВАЕТ

Узкая трасса шоссе Н-15 Запорожье — Донецк. Через лобовое стекло, облепленное мошкарой, практически ничего не видно. Впереди плетется раздолбанный трактор с прицепом, но обгонять нельзя — уже третий километр вдоль дороги не прерывается сплошная белая полоса. Мое терпение заканчивается — решаюсь пойти на обгон. Резкий рывок… но вместо долгожданного простора и пустой дороги из ближайших кустов чертиком с полосатой палочкой выскакивает гаишник. Дальше следует классический торг на тему штрафа: по закону — 480 грн, но можем договориться за 200 грн. Вот уж где не ожидал попасть под «гайцовую» раздачу, так это в зоне АТО — фронт совсем близко. Сокрушенно лезу в сумку, но в этот момент раздается долгожданный звонок от Черного — командира батальона «Правого сектора», к которому я, собственно, и направляюсь (все позывные по просьбе героев изменены. — «Репортер»). Услышав его фамилию, гаишник становится похож на доброго клоуна — аниматора из «Макдоналдса». Он напряженно улыбается и широко разводит руками: «А чего ж сразу не сказали, что к Черному едете!» — еще немного, и «добрый клоун» из ГАИ принесет мне бонусный чизкейк и стакан коктейля. О нарушении ПДД, штрафе и «ненавязчивом» предложении дать взятку моментально забыто.

Всего в АТО принимает участие пять батальонов «Правого сектора», генералы с удовольствием бросают их на самые горячие точки в прорывы и штурмы. Но ни оружия, ни медикаментов батальонам не положено.

— Нас здесь, в АТО, нет официально. Нас просто не существует. Ни один батальон «Правого сектора» не легализован — это никому не выгодно в Киеве. Воюем на свой страх и риск. Оружие нам не выдают — все стволы трофейные, взяты с боем у сепаратистов. Наши победы приписывают официальным подразделениям АТО, а наши поражения никому не интересны, — мы сидим с комбатом батальона ПС Черным на скамеечке перед центральным корпусом пионерлагеря под Покровским. День моего приезда оказался трагическим для подразделения Черного. Сегодня утром автобус с двумя десятками бойцов батальона нарвался на блокпост ДНР и из автоматов и пулеметов был моментально превращен в решето. Никто из бойцов не успел сделать ни одного ответного выстрела.

Батальоны просят огня. Фото 1

— Официально 12 «двухсотых» и восемь взяты в плен. Но на самом деле есть еще один погибший — командир взвода. Его застрелили эти псы сразу после взятия в плен. Узнали, что он старший, и грохнули. Что с остальными — пока не знаем. Будем пытаться обменять их на пленных сепаратов. Сегодня уже созванивались с их командирами, предложили меняться. Они пока думают.

По словам комбата, сегодняшний расстрел автобуса с бойцами целиком на совести одного из местных руководителей «Правого сектора» по имени Валентин. Он якобы дал команду без разведки выдвинуться на автобусе в сторону Донецка для рекогносцировки местности.

— Сейчас идет расследование беды, с этим руководителем разберутся по всей строгости, — нехотя добавляет Черный.

К корпусу пионерлагеря, превращенному в казарму, подкатывает микроавтобус. Из кабины водителя слышна громкая музыка, из динамика Жанна Бичевская надрывно поет «Любо, братцы, любо».

— Эй, там, в автобусе, глушите музыку. У нас траур, — делает замечание Черный. Возле крыльца людно, из-за изнуряющей жары многие бойцы выходят глотнуть свежего воздуха. Почти все с обнаженными торсами и во вьетнамках. До фронта далеко, можно и расслабиться. Многие бурно обсуждают прошедшие бои и события последних дней. Слышны обрывки разговоров:

— Я лежу, минометы лупят со страшной силой. А тут чувствую, на меня сверху улегся Камрад. Спасает, стало быть так. Лежит на мне и ухо мое облизывает, — один из бойцов рассказывает о том, как его спас под Иловайском батальонный пес по кличке Камрад. Здоровенный кобель — овчарка Камрад — лежит поблизости, вывалив огромный язык, и внимательно прислушивается к бойцам.

— Это войсковые виноваты, — солдаты обсуждают сегодняшний инцидент. — Там же блокпост армейцев перед сепаратами стоит. Почему они наших пацанов не предупредили, что впереди сепаратский блокпост? Что за дела? Это предательство!

Батальоны просят огня. Фото 2

— Просто слили наших. Мы им не нужны. Мы неудобные — бьем морды мусорам, да щемим местных прокурорских. Пока мы здесь, предатели сидят ниже травы и тише воды. Они же спят и видят, чтобы мы отсюда ушли.

— Журналист, ты вот был там, в Донецке и Луганске. С сепаратами общался. Кто они такие? Чего воевать пришли сюда? — спрашивает меня чуть позже молодой боец по прозвищу Викинг. Рассказываю, что половина воюющих с «той» стороны — россияне, а вторая половина — местные. Они уверены, что воюют с с фашистами, защищают русских в Донбассе, отстаивают «русский мир». Викинг изощренно матерится.

— Где они фашистов видели в Украине?!

— Так вы, «Правый сектор», в их глазах и есть фашисты. Войска АТО в ДНР называют исключительно бандеровцами, карателями. Они уверены, что вы здесь зверствами занимаетесь и, когда придете в Донецк, всех вырежете до седьмого колена, — отвечаю парню.

— Почему мы фашисты? Ты вот видел хоть у кого-нибудь из наших свастики? Мы, когда освобождаем города, последнюю жратву отдаем местным. Какой русский мир защищать они приехали? Кто их звал? Я сам русский, из Волновахи. Кто меня притеснял? Что за бред? — уже уходя, я слышу, как возмущается мой собеседник.

Увиденное в батальоне «Правого сектора» разрушает сложившиеся шаблоны. Дисциплина армейская. Рано утром общее построение на плацу, подъем флага, молитва. Рядом с комбатом стоит батюшка УПЦ КП и осеняет крестом строй бойцов. Минута молчания — строй замирает в честь памяти погибших вчера побратимов. После короткой проповеди священника перед бойцами выступает комбат Черный. К словам Черного напряженно прислушиваются — комбата здесь уважают и ценят. Командир обрушивается на «залетчиков» — накануне в расположении батальона произошло несколько нарушений дисциплины.

Батальоны просят огня. Фото 3

— Кто разрисовал чужую машину? Владелец машины в а…уе от того, что произошло! — громогласно обращается к строю комбат. Батальон «складывается» от хохота. Сам автомобиль — странная самодельная помесь старого автобуса ПАЗ и советского «джипа» ГАЗ — припаркован рядом с плацем. На одной стороне красными буквами баллончиком выведено «ПТН — ПНХ», на другом — «ПТН — ХЛО». А на капоте гордо красуется надпись: «На Москву!» Помимо этого кузов авто старательно выкрашен в желто-голубые цвета.

— Это я сделал, — робко отзывается из строя совсем юный боец. — Думал, это батальонная машина. Ну и нарисовал — так красивее.

— Ты попал! Попал на покраску машины. Автомобиль чужой, к нам приехал сюда человек в гости. Даю сутки на то, чтобы покрасить машину в родной цвет! — коротко резюмирует комбат.

Далее командир становится похож на скандально известного психотерапевта Кашпировского — пристально смотря на притихший строй бойцов, Черный гневно вещает о дисциплине и «залетчиках». Бойцам уже явно не до смеха.

— Вы сюда приехали воевать. Если я еще раз услышу разговоры о том, что, мол, неплохо было бы у какого-нибудь сепаратиста отжать машину, накажу. Все конфискованное у врагов имущество — это собственность батальона. Никакой самодеятельности быть не должно. Вы бойцы «Правого сектора». Враги нас боятся и ненавидят. А те, кто нарушают дисциплину, порочат батальон. Вчера трое бойцов пришли из увольнительной на полчаса позже. За такие дела будем сажать в карцер. Всем ясно? Вопросы еще есть? — комбат замолкает и вопросительно смотрит на притихших бойцов.

Батальоны просят огня. Фото 4

— Есть вопрос! — из строя к комбату робко обращается пожилой мужичок в потрепанной униформе украинской армии. — Будут ли платить бойцам?

— Этот вопрос неуместен! Вы приехали сюда по доброй воле. Мы не армейцы, зарплаты здесь не платят. И наш батальон не числится на балансе у каких-либо олигархов. Все финансирование оказывают волонтеры, — резко рубит комбат.

— Просто детям в школу скоро, вот и спросил, — уныло отвечает мужичок.

Позже один из бойцов прокомментировал ситуацию, мол, с деньгами у всех напряженка:

— Пока мы здесь воюем, наши семьи на грани голода. У некоторых даже на хлеб денег нет. Из-за этого многие приезжают сюда воевать вахтовым методом — недельку повоевал, месяц дома поработал, подкалымил где-нибудь. Поэтому в батальоне личный состав, как вода, — сегодня есть человек, а завтра нет. Для войны это плохо — к ней нужно привыкать, пристреливаться, учиться. А в тылу расслабляется человек. Хотя есть пара бизнесменов, которые поручили управлять фирмами своим заместителям, а сами сюда приехали — воюют уже несколько месяцев. Но такие богатые буратины у нас редкость.

Кстати, поблизости от плаца, где проходит построение батальона, живет лидер «Правого сектора» Дмитрий Ярош. Но сегодня он в отъезде. К своему лидеру бойцы относятся с заметным пиететом — Ярош лично участвует в боях. Завхоз батальона с улыбкой шутит, мол, самая лучшая награда для храбрецов — личная визитка лидера «Правого сектора» с его подписью. Кстати, недавно в СМИ прошла информация о том, что Ярош был ранен в бою. Но в батальоне опровергли эту информацию, назвав ее выдумкой сепаратистов.

Батальоны просят огня. Фото 5

На следующий день утром один из взводов должен выехать на полигон для отработки боевых действий. Взводный по прозвищу Монах потерянно бродит по комнатам лагеря и выпрашивает пару автоматов.

— На 20 человек 17 автоматов да горсть патронов. Просили у командира, а он сказал проявить смекалку и достать. Воюем тут как в Первую мировую войну — там на троих солдат империи была одна винтовка. Так и бежали в атаку — один держит за штык, другой за приклад. А третий заряжающий, — грустно шутит взводный.

— Оружие здесь вещь дефицитная. Лучше бы те, кто собирает помощь в тылу для нас, не зубную пасту с конфетами присылали, а автоматов да патронов прикупили, — ворчит мой сосед по комнате, мощный одессит с позывным Зеленый.

Дефицит оружия заставляет бойцов пускаться во все тяжкие — забытый подсумок с магазинами или оставленный без присмотра автомат можно на следующий день обнаружить в другом взводе. Может быть, поэтому Зеленый ложится спать в обнимку с автоматом. Ночью он ворочается и, не просыпаясь, еще крепче прижимает к груди оружие.

Утром едем на полигон со взводом Монаха. Отделения работают по натовской методике — по двойкам, тройкам и пятеркам. Пока одни перемещаются, другие держат под огнем сектор противника.

Взводный комментирует каждый шаг своих подчиненных. Если кто-то из бойцов совершает, с точки зрения командира, неправильное действие — отзывает в сторону и устраивает разнос.

— Ты бежишь, стреляешь, но ни хрена не видишь своих напарников! Перебежки слишком длинные, тебя снимут снайпера в любой момент. Что, отправить тебя снова в учебный центр?

Батальоны просят огня. Фото 6

ЗА ПОГИБШИХ ОТВЕТЯТ ПОЛИТИКИ

Почти каждый боец из «Правого сектора» не скрывает своего недоверия к правительству и нардепам. Политики, по мнению добровольцев, «сливают» батальоны и заключают тайные сделки с сепаратистами. Удивительно, но добровольцы так же негативно относятся и к войне, считая ее «искусственной».

— Вся эта война — договорняк. Как на плохом футбольном матче. Мы же не слепые. Киевские политики договорились с донецкими олигархами, чтобы поделить страну, а всех недовольных и понимающих ситуацию людей перебить. Войны могло не быть, если бы Турчинов и Яценюк вовремя дали приказ уложить мордой в пол донецких сепаратистов — еще в марте, до референдума. Крым тоже слили. Просто продали Путину. Мы уже тогда готовы были выехать куда угодно и дать п…лей всем уродам, которые дерибанят страну. Но оружия не было, а в МВД и правительстве делали вид, что никаких сепаратистов не существует. Все смерти на этой войне на совести этих подонков из правительства. Но первая задача сейчас — уничтожить сепаратистов. А потом вернемся в Киев и разберемся с предателями-политиками! — то и дело перескакивая с правильного, почти литературного русского на чистый украинский язык, пылко доказывает мне боец ПС по прозвищу Анархист. И тут же признается, что до Майдана он был русофилом и даже писал стихи на русском языке.

— Разочаровался я в России. Из России сделали настоящий Мордор, империю зла. Они нас за государство не считают. Украины для них нет. И украинцев как нации тоже. А я всегда был на стороне тех, кого притесняют, и против любой власти. Потому что власть — это зло. Украину я вижу без олигархов в правительстве, — проповедует мне идеи батьки Махно Анархист.

По мнению другого бойца, «Правый сектор» незаслуженно сделали пугалом.

— В глазах многих мы то ли маньяки, то ли фашисты, которые рвутся воевать и убивать любого, кто подвернется под руку, просто так, для удовольствия. А ты, журналист, спроси любого из наших, хочет ли он тут воевать? Ответят: нет. В каждом бою мы несем потери. Пару дней назад под Иловайском четверо наших парней погибло. Нас бросили туда без разведки и артподготовки. Военные шли по флангам, мы впереди. Такую операцию мог спланировать либо идиот, либо предатель! — уверяет меня в курилке батальона молодой паренек из Кировограда. В заключение разговора доброволец сминает горящий окурок и, не замечая боли, бросает в сердцах: — Мы здесь воюем, а нас продают, как картошку в мешках. Мы еще вернемся после войны в Киев. И спросим с каждого, кто торговал нашими жизнями.

Батальоны просят огня. Фото 7

В день моего отъезда череда неудач у батальона Черного не заканчивается — на проселочной дороге сгорает автобус подразделения. К счастью, пострадавших среди бойцов нет. Причина возгорания на тот момент неизвестна. Комбат не исключает возможность диверсии.

Диверсии на освобожденных от сепаратистов территориях — еще одна особенность АТО. Отряды ДНР после входа в города украинской армии «рассасываются» по домам.

— Те, кто воевал против нас, после освобождения поселков мгновенно становятся «мирными». Менты здесь тоже поголовно предатели. Прокурорские, судьи — все. При сепаратистах менты сидели по норам и, несмотря на то что оружие у них террористы не отбирали, никто из них носа не высовывал из хаты. А как только мы пришли, они сразу перья распушили и давай щемить бизнес да простых людей обижать. Мол, власть пришла, а мы ее представители. Но мы их быстро на место поставили. Никто из ментов теперь без нашего разрешения не рыпается. Здесь наша власть, а не ментовская, — рассказывают мне в батальоне.

О том, что не все в освобожденных донецких поселках относятся лояльно к добровольцам и военным АТО, говорит обилие случаев обстрела военных колонн. Стреляют из зеленки, бойцы ПС то и дело обнаруживают схроны с оружием и боеприпасами. А на блокпостах регулярно задерживают автомобили, в которых с востока на запад Украины едут странные «беженцы» с синяками на правом плече и следами оружейного нагара на пальцах.

СЛУЖИЛИ ТРИ ТОВАРИЩА

Маршрут моего переезда из расположения батальона ПС в батальон «Донбасс» был не самым удачным — на последнем украинском блокпосту военные странно на меня посмотрели и «забыли» предупредить о том, что через два километра начинается простреливаемая насквозь территория.

На развязке трасс протискиваю свой автомобильчик между «отбойником» и противотанковыми ежами и выбираюсь на взгорок. Дорога, знакомая по постоянным поездкам, изменилась до неузнаваемости — зияют воронки от снарядов, большие куски разделителя сметены, кое-где на дорожном полотне следы огня. Неожиданно и почти беззвучно прямо перед капотом появляются мини-фонтанчики из пыли и щебня — выстрелы! Придавленная до отказа педаль акселератора дает результат — моя машинка ревет мотором и буквально прыгает на сотню метров вперед. Я несусь по дороге с сумасшедшей для моего старенького «Фольксвагена-Гольфа» скоростью — под 180 км/ч. Лишь через три километра, проскочив опасное место, понимаю, что все это время разговаривал вслух с собой, повторяя лишь одно: «твою мать-мать-мать».

Батальоны просят огня. Фото 8

Натыкаюсь на блокпост ДНР. Ситуация не из лучших — в моей сумке фотоаппарат со снимками бойцов «Правого сектора». Однако сепаратистов мое появление на дороге интересует лишь с точки зрения моей умственной полноценности.

— Как вы там проехали? Через эту развязку сейчас можно только на танке. Уже трое погибших за последние два дня, — проверяя документы, хмыкает боец с нагрудной эмблемой «Новороссии».

К слову, перед этим блокпостом стоит превращенный в решето тот самый автобус «Правого сектора». Трупов возле него уже нет. Дээнэровец, видя мой интерес к автобусу, показывает, откуда стреляли в добровольцев, и делится подробностями:

— Ехали по прямой, со стороны украинского блокпоста. Наш блокпост здесь уже две недели стоит, никуда мы не отходили. Почему они ехали так спокойно прямо на нас — загадка. Ну мы их и встретили — порвали из пулемета и автоматов вдребезги. Раненых в плен взяли, а командира прямо там порешили. Уж больно борзый был.

Разведки всех армий мира похожи друг на друга. Безбашенностью, удалью и отвагой. А также упрямством и свободолюбием — в разведчики идут люди особого душевного склада. Часто упрямство и наличие своего мнения обо всех событиях приводят разведчиков в штрафники. Именно в этом качестве я застал своих друзей из разведвзвода батальона «Донбасс». Белорус-доброволец по прозвищу Сфинкс накануне «залетел», употребив после боевого рейда пару бутылок пива. Его товарищ по прозвищу Остап давно попал в разряд неугодных начальству — воюет не по правилам и инструкциям. Зато лучшего минера и диверсанта нет во всем батальоне — Остап может изготовить взрывчатку даже из школьного набора «Юный химик» или безобидных средств для мытья посуды. Перерывы между разведками ребята коротают в разговорах на философские и эзотерические темы. Иногда замечания вставляет здоровенный флегматичный юноша по прозвищу Малыш.

Батальоны просят огня. Фото 9

Сфинкс, Остап и Малыш — неразлучная троица, которая в бою стоит целой роты бойцов. Замкомвзвода разведки по прозвищу Скиф уверяет меня, что эту троицу с руками и ногами забрали бы в любой прославленный спецназ. Между тем в миру разведчики вовсе не готовились к диверсиям
и боям. 19-летний Малыш родом из Киева, где до Майдана он учился на актера в театральном колледже. По словам боевых побратимов, актерские таланты не мешают Малышу метко стрелять из гранатометов любой марки и «снимать» часовых с сепаратистских блокпостов. Уроженец Минска Сфинкс до Майдана гонял в Белоруссию автомобили из Германии и Польши. В зоне АТО стал отличным снайпером и диверсантом. Киевлянин Остап окончил Одесский университет, геолого-географический факультет, и занимался мелким бизнесом. Остап может соорудить мину при помощи любых предметов и поставить растяжку с гранатой где угодно, а также разминировать любой фугас.

В актовом зале школы, где базируется штрафной разведвзвод, легкий «творческий беспорядок». На полу лежит взрывчатка в ящиках, боеприпасы в цинках, мотки проводов и загадочные предметы с электронными платами.

— Вот фугас самодельный. Изъяли на неделе у сепаратистов, — показывает на ведро, залитое белым раствором, Остап. — Здесь три килограмма тола, а остальное — шарики из подшипников, болты и гаечки. Всего килограмм на 20. Мы нашли фугас в Попасной, когда освободили поселок. Вот такой подарочек сепаратисты оставили тем, кого «защищали», — жителям Попасной. А это обрез, отняли у пленного сепаратиста.

— А это, — Сфинкс открывает ящик, — запалы к гранатам и снаряды к зенитной установке. Ими детки в Попасной торговали по цене один запал — 5 грн. Террористы, когда бежали от нас, оставили боеприпасы просто так. Вот мальчишки тут же их разобрали. Когда мы пришли, пацанва пыталась продать эти запалы нам. Или обменять на хлеб — они там голодали уже. Ну, мы их накормили и еды с собой дали. А боеприпасы отобрали. Взаимовыгодный обмен, можно сказать.

Батальоны просят огня. Фото 10

Ночью разведчики поднимают по тревоге — сидим в ожидании диверсии со стороны сепаратистов: по рации пришло сообщение, что из зеленки стреляли по патрулю «Донбасса».

— Такие ситуации с обстрелами у нас постоянно. Здесь все поселки и деревни почти полностью сепаратистские. Местные по барам как выпьют лишнего, начинают трендеть, мол, мы захватчики, а сепаратисты их защищали. А некоторые не только болтают, но еще и стреляют. Пару дней назад к патрулю подъехал «жигуль-копейка» — открыли окошко, выстрелили из пистолета и дали по газам. Бойца тяжело ранили. Стреляли по виду совсем мальчишки — нашли их потом, сдали ментам. Но пацанва эта успела сбросить ствол. А не пойман — не вор. Отпустили их менты, — с горечью вспоминает Сфинкс.

На следующий день батальон поднимают по тревоге — на построении командиры говорят о предстоящем боевом выезде. Однако ночью планы меняются — выезжает только взвод гранатометчиков и минометчиков. Спустя пять часов гранатометчики возвращаются с руганью: армейцы так и не помогли с броней — танками и бэтээрами. А без техники штурмовать блокпост сепаратистов было чистым самоубийством.

— И такие пустые выезды сплошь и рядом. Похоже, командование АТО просто не понимает, в каких целях использовать наше подразделение. Иловайск мы штурмовали вместе с «Правым сектором». И то, что сепаратисты отбились, прямая «заслуга» командиров АТО. Бойцы начинают с ума сходить от бездействия. Зато шустрит внутренняя безопасность — за любую критику начальства можно попасть в неугодные. Многие уже уехали отсюда или перевелись в другие подразделения. Нас просто добивают. Еще месяц бездействия — и батальон Донбасс развалится, — признается Остап.

Батальоны просят огня. Фото 11

В полдень следующего дня Остапа арестовывают и сопровождают на батальонную гауптвахту. Как рассказал его командир Скиф, за «несанкционированный» выезд из батальона с оружием.

— Остап выезжал для сопровождения командира роты Жана и по его прямому приказу. Однако рапорт написать забыли. Вот и арестовали. Так и воюем. Кстати, Остап должен был сегодня обезвредить фугас и несколько мин. Но мнимое нарушение в глазах командиров важнее, чем реальная безопасность людей. Так фугас и будет теперь валяться. Глупее командиров, чем на АТО, я еще не видел. Да и война вся эта глупая. Жаль только, что хлопцы гибнут. Ведь добровольцы всегда и во всех странах — это цвет нации. Которого нашим политикам не жаль, — говорит на прощание Скиф.

P. S. Проблема легализации добровольцев, которые сражаются на востоке Украины против террористов, может быть решена. Несколько дней назад министр внутренних дел Украины Арсен Аваков в очередной раз призвал «неофициальных» бойцов-добровольцев АТО вступать в структуры СБУ, МВД или Нацгвардии. Так что все зависит от лидера «Правого сектора» Дмитрия Яроша и командиров добровольческих батальонов. Захотят ли они принять предложение власти.